Кто такой мцыри в поэме. История создания поэмы «Мцыри. Предшественники в литературе

Сюжет поэмы был взят Лермонтовым из кавказской жизни. Имеются свидетельства А. П. Шан-Гирея и А. А. Хастатова о возникновении замысла поэмы, изложенные в рассказе первого биографа поэта П. А. Висковатова . Согласно этому рассказу, Лермонтов сам слышал историю, которую потом положил в основу поэмы. Во время своей первой ссылки на Кавказ в 1837 году, странствуя по старой Военно-Грузинской дороге , он «наткнулся в Мцхете… на одинокого монаха… Лермонтов… узнал от него, что родом он горец, пленённый ребёнком генералом Ермоловым … Генерал его вёз с собою и оставил заболевшего мальчика монастырской братии. Тут он и вырос; долго не мог свыкнуться с монастырём, тосковал и делал попытки к бегству в горы. Последствием одной такой попытки была долгая болезнь, приведшая его на край могилы…» . Этот интересный рассказ впечатлил Михаила Юрьевича и, вероятно, послужил толчком к созданию «Мцыри».

В наши дни уже невозможно установить, насколько достоверны сведения, сообщённые Висковатовым. Однако история, описанная в поэме, вполне могла произойти в реальности. Захват русскими детей горцев в плен во время Кавказской войны был вполне обычным явлением. Кроме того, Лермонтову мог быть известен ещё один такой пример: непростая судьба российского художника П. З. Захарова , чеченца по национальности, также совсем маленьким мальчиком попавшего в плен к русским и всё тем же генералом А. П. Ермоловым отвезённого в Тифлис .

Значительное влияние на поэму оказал и грузинский фольклор . Кавказский материал в поэме насыщен фольклорными мотивами. Так, центральный эпизод «Мцыри» - битва героя с барсом - основан на мотивах грузинской народной поэзии, в частности хевсурской песне о тигре и юноше, тема которой нашла отражение и в поэме Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» .

В начале поэма носила название «Бэри» с примечанием: «Бэри, по-грузински монах». Эпиграф к произведению тоже был другим. Изначально он гласил: «On n’a qu’une seule patrie» («У каждого есть только одно отечество»), но позже был изменён Лермонтовым на строки из 14 главы 1-й Книги царств : «Вкушая вкусих мало меда, и се аз умираю». Это библейское изречение несёт в себе символическое значение нарушения. Заглавие тоже было заменено поэтом, и в сборник «Стихотворения М. Лермонтова» поэма вошла под названием «Мцыри», которое лучше отражало суть произведения. В грузинском языке слово «мцыри» (груз. მწირი ) имеет двойное значение: в первом - «послушник», «не служащий монах», а во втором - «пришелец», «чужеземец», прибывший добровольно или привезённый насильственно из чужих краёв, одинокий человек, не имеющий родственников, близких.

Кроме эпиграфа и заглавия Лермонтов переработал и содержание произведения. В частности, поэтом были исключены из первоначальной редакции несколько фрагментов. Некоторые из стихов писатель судя по всему вынуждено вычеркнул по цензурным соображениям. Так, например, были убраны строки, в которых Мцыри упрекает Бога за то, что тот ему «Дал вместо родины тюрьму». В числе прочего Лермонтов исключил из произведения строки, содержавшие описание горцев - соотечественников Мцыри, в том числе и его отца, которые явились герою в бреду в виде грозных всадников, сражающихся за свою свободу .

Окончательно поэма была доделана автором, согласно пометке на обложке тетради Лермонтова: «1839 года Августа 5». Через год она была напечатана и стала одной из двух поэм (другой была Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова), вошедших в прижизненный сборник стихотворений.

Сюжет

В основе поэмы - трагическая история мальчика-горца, который был пленён русским генералом. Тот повёз его с собой, но дорогой ребёнок заболел. Монахи близлежащего монастыря пожалели маленького пленника и оставили жить в обители, где он и вырос. Так юный Мцыри оказался обречён на жизнь вдали от отечества и «вдали от солнечного света», которая казалась ему жизнью узника. Мальчик всё время тосковал по родине. Однако постепенно подкидыш как будто привык к «плену», выучил чужой язык, готов принять иную традицию, где, как ему кажется, он чувствует себя своим, был окрещён и уже собирался принять монашеский обет. И в этот самый момент словно изнутри сознания семнадцатилетнего юноши возникает нечто иное, мощный душевный порыв, заставляющий его решиться на побег. Мцыри, воспользовавшись моментом, сбегает из монастыря. Он бежит неведомо куда. Ощущение воли возвращает юноше даже то, что, казалось бы, навсегда отняла неволя: память детства. Он вспоминает и родную речь, и родной аул, и лица близких - отца, сестёр, братьев.

На свободе Мцыри был всего три дня. Но эти три дня приобретают для него особое значение. Казалось бы, он так мало увидел в столь короткий срок. Он видит картины могучей кавказской природы, прекрасную грузинку, наполняющую у потока кувшин водой, и, наконец, беспощадно сражается с могучим барсом. Все эти события - крохотные эпизоды, но впечатление такое, что это человек проживает целую жизнь. За юным беглецом посылают погоню, которая не дала никаких результатов. Его совершенно случайно находят лежащим без сознания в степи в окрестностях монастыря . Уже в обители Мцыри приходит в себя. Юноша истощён, но даже не прикасается к пище. Понимая, что его побег не удался, он сознательно приближает свою кончину. На все расспросы монастырских братьев отвечает молчанием. Путь к мятежной душе Мцыри находит лишь старый чернец , который его крестил. Видя, что его воспитанник не сегодня-завтра умрёт, он хочет исповедовать юношу. Исповеднику Мцыри живо и ярко рассказывает о трёх днях, проведённые им на воле.

Ты слушать исповедь мою
Сюда пришёл, благодарю.
Всё лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь;
Но людям я не делал зла,
И потому мои дела
Немного пользы вам узнать,
А душу можно ль рассказать?
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.

И лишь одно тяготит душу Мцыри - клятвопреступление. Будучи отроком, он поклялся самому себе, что рано или поздно убежит из монастыря и обязательно отыщет тропу в родные пределы. Он бежит, идёт, мчится, ползет, карабкается, вроде бы следует правильному направлению - на восток, но, в итоге, сделав большой круг, возвращается назад, в то самое место, откуда начался его побег. И снова оказывается в стане не то друзей, не то врагов. С одной стороны, эти люди его выходили, спасли его от смерти, подготовили к будущей благочестивой жизни, а с другой - это люди другой культуры, и Мцыри не может до конца счесть это место своим домом. Он признается монаху, что в душе его всегда была единственная пламенная страсть - к свободе. И упрекает его за своё спасение:

Старик! я слышал много раз,
Что ты меня от смерти спас -
Зачем?.. Угрюм и одинок,
Грозой оторванный листок,
Я вырос в сумрачных стенах
Душой дитя, судьбой монах.
Я никому не мог сказать
Священных слов «отец» и «мать».

Мцыри жалеет не о своём поступке. Его печалит мысль о том, что ему суждено умереть будучи рабом и сиротой.

И я как жил, в земле чужой
Умру рабом и сиротой.

Умирающий Мцыри заканчивает свою исповедь просьбой перенести его в дальний угол монастырского сада, откуда он сможет перед смертью увидеть горы родного края, которого так и не достиг. Последними словами юноши стала фраза:

И с этой мыслью я засну,
И никого не прокляну!

На первый взгляд кажется, что произносит её сломленный человек. Но в конце фразы стоит восклицательный знак, который должен говорить о романтической направленности героя Мцыри, неистового в своей страсти попасть в родимые места. И несмотря на то, что юноша погибает в монастыре, не реализовав свою заветную мечту - вернуться на родину предков, он всё равно добьётся этой цели, но уже в каком-то ином мире, после смерти.

Анализ и отзывы

Поэма «Мцыри» характерна для Лермонтова, так как действие в ней разворачивается на Кавказе. Кавказ вошёл в литературное наследие Михаила Юрьевича как территория бесконечной свободы и дикой вольности, где человек противостоит заведомо превосходящим его силам стихии, пространством бесконечной авантюры, боя с природой и боя с самим собой.

В «Мцыри» отражены обычные лермонтовские мотивы, связанные с бегством романтического героя, из родимых мест, где он не понят, не признан, в далёкие неведомые края. Но в «Мцыри» развивается обратная ситуация. Здесь герой бежит наоборот на родину, и вместе с тем загадочную и неизвестную для него, так как слишком юным он был вывезен оттуда, чтобы в его памяти сохранились ясные картины той.

«Мцыри» как романтическая поэма о герое-бунтаре имела своих предшественников в литературе. В «Мцыри» угадывается влияние поэмы «Чернец» (1825) И. И. Козлова , написанной в форме лирической исповеди молодого монаха. Несмотря на внешнее сходство сюжетов, у произведений разное идейное содержание. Просматривается связь с декабристской литературой и поэзией И. В. Гёте . Кроме того, в «Мцыри» повторены многие мысли и отдельные стихи из более ранних поэм самого Лермонтова, в частности, «Исповеди » и «Боярина Орши » .

Многим современникам Лермонтова поэма напомнила другую - «Шильонского узника » Байрона , в переводе Жуковского . Белинский писал, что стих «Мцыри» «звучит и отрывисто падает, как удар меча, поражающего свою жертву. Упругость, энергия и звучное, однообразное падение его удивительно гармонируют с сосредоточенным чувством, несокрушимою силою могучей натуры и трагическим положением героя поэмы» . Но байроновский герой противостоит миру, ненавидит людей. Герой же Лермонтова стремится к людям.

Особое место в поэме отведено природе. Она здесь не просто живописный фон, но и действенная сила, заключающая в себе грозную опасность. И в то же время приносит радость наслаждения своей неповторимой красотой, дикой вольностью, позволяет герою в полной мере проявить себя. В ней - величие и красота, отсутствующие в человеческом обществе.

Образ монастыря в поэме - это символ действительности, враждебной природной естественности и простоте, которой противодействует Мцыри. Позиция Лермонтова определяется утверждением, что в природе человека - залог возможной гармонии, между тем как в обществе, напротив, - источник дисгармонии. Проблематика поэмы предвосхищает типично толстовскую литературную ситуацию: представление о простой патриархальной жизни как общественной норме и трагическая невозможность героя реализовать своё стремление к ней .

«Мцыри» написана четырёхстопным ямбом с исключительно мужской рифмой .

Произведение получило самые хвалебные отзывы современников поэта и литературных критиков. Сохранились воспоминания о чтении «Мцыри» самим автором.

Вот как это описывает А. Н. Муравьев в своей книге «Знакомство с русскими поэтами» (Киев, 1871 г., с.27): «Мне случилось однажды, - пишет А. Н. Муравьев, - в Царском Селе уловить лучшую минуту его вдохновения. В летний вечер я к нему зашел и застал его [Лермонтова] за письменным столом, с пылающим лицом и с огненными глазами, которые были у него особенно выразительны. „Что с тобою?“ спросил я. „Сядьте и слушайте“, - сказал он, и в ту же минуту, в порыве восторга, прочел мне, от начала до конца, всю великолепную поэму Мцыри… которая только что вылилась из-под его вдохновенного пера… Никогда никакая повесть не производила на меня столь сильного впечатления» .

Известно также, что Лермонтов, в день именин Гоголя , 9 мая 1840 года в Москве «читал наизусть Гоголю и другим, кто тут случились, отрывок из новой своей поэмы „Мцыри“, и читал, говорят, прекрасно» .

Белинский пишет о поэме: «Что за огненная душа, что за могучий дух, что за исполинская натура у этого Мцыри! Это любимый идеал нашего поэта, это отражение в поэзии тени его собственной личности. Во всем, что ни говорит Мцыри, веет его собственным духом, поражает его собственной мощью» .

В других видах искусства

• Поэму иллюстрировали В. П. Белкин , В. Г. Бехтеев , И. С. Глазунов, А. А. Гурьев, Н. Н. Дубовской, В. Д. Замирайло, Ф. Д. Константинов, П. П. Кончаловский , Л. О. Пастернак , К. А. Савицкий, В. Я. Суреньянц, И. М. Тоидзе, Н. А. Ушакова, К. Д. Флавицкий, Е. Я. Хигер, А. Г. Якимченко. Рисунки на тему «Мцыри» принадлежат И. Е. Репину и Н. А. Тырсе .

• Фрагменты поэмы были положены на музыку М. А. Балакиревым , А. С. Даргомыжским , Е. С. Шашиной , А. П. Бородиным , А. С. Аренским , М. А. Кузминым (не издано), А. М. Баланчивадзе

Напишите отзыв о статье "Мцыри"

Примечания

Ссылки

Литература

• Лермонтовская энциклопедия / Мануйлов В. А . - М .: Советская энциклопедия, 1981. - 746 с.
• Лермонтов / Андроников И. Л . - М .: Советский писатель, 1951. - 320 с.

Отрывок, характеризующий Мцыри

Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.

17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.

– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.

Замысел о написании романтической поэмы о скитаниях свободного горца, обреченного на монашеское затворничество, возник у Лермонтова на пороге юности - в 17 лет.

Об это свидетельствуют дневниковые записи, наброски: юноша, который вырос в стенах монастыря и ничего, кроме монастырских книг и безмолвных послушников не видел, внезапно обретает кратковременную свободу.

Формируется новое мировоззрение…

История создания поэмы

В 1837 году 23-летний поэт оказывается на Кавказе, который полюбил еще ребенком (бабушка возил его на санаторное лечение). В сказочном Мцхете он встретил старого монаха, последнего служителя уже не существующей обители, рассказавшего поэту историю своей жизни. В семилетнем возрасте, горец, мусульманский мальчик, был пленен русским генералом и увезен из родного дома. Мальчик болел, поэтому генерал оставил его в одном из христианских монастырей, где монахи решили вырастить из пленника своего последователя. Парень протестовал, несколько раз сбегал, в ходе одной из попыток едва не погиб. После очередного неудавшегося побега, все-таки принял сан, так как привязался к одному из старых монахов. Рассказ монаха восхитил Лермонтова - ведь он до странности совпадал с его давними поэтическими замыслами.

Вначале поэт озаглавил поэму «Бэри» (с грузинского это переводится как «монах»), но затем он заменил название на «Мцыри». В этом названии символически слились значения «послушник» и «пришелец», «чужеземец».

Поэма была написана в августе 1839 года, издана в 1840 году. Поэтическими предпосылками к созданию этой поэмы стали стихотворения «Исповедь» и «Боярин Орше», в новом произведении Лермонтов перенес действие в экзотическую, а потому очень романтичную обстановку - в Грузию.

Считается, что в описании монастыря у Лермонтова проступает описание мцхетского собора Светицховели, одного из древнейших святынь Грузии.

Вначале Лермонтов намеревался использовать для поэмы эпиграф на французском «Родина бывает только одна». Потом передумал - эпиграфом к поэме служит библейская цитата, переводимая с церковнославянского, как «Вкушая, вкусил мало меда - и вот, умираю». Это отсылка к библейской истории о царе Сауле. Предводитель воинства, Саул напутствовал своих воинов на битву. Он пригрозил казнью любому, кто сделает перерыв в битве, чтобы поесть и восстановить силы. Царь не знал, что его собственный сын вкусит запретного меда и ринется в бой. После удачного сражения царь решил казнить сына, в назидание всем, и сын готов был принять наказание («Выпил мёду, теперь я должен умереть»), но народ удержал царя от расправы. Смысл эпиграфа в том, что непокорный, свободный по своей природе человек не может быть сломлен, никто не вправе распоряжаться его правом на свободу, а если затворничество неизбежно, то подлинной свободой станет смерть.

Анализ произведения

Сюжет, жанр, тема и идея поэмы

Сюжет поэмы почти совпадает с изложенными выше событиями, но начинается не в хронологическом порядке, а представляет собой экскурс. Юноша, готовящийся к постригу в монахи, во время бури остается за стенами своего монастыря. Три дня свободы подарила ему жизнь, когда же его нашли больным и израненным, он рассказал старому монаху то, что ему довелось пережить. Юноша осознает, что непременно умрет, хотя бы потому, что после трех дней свободы он уже не сможет мириться с прежней жизнью в монастыре. В отличие от своего прототипа, Мцыри, герой поэмы, не мирится с монастырскими обычаями и умирает.

Почти вся поэма целиком - это исповедь юноши перед стариком-монахом (назвать исповедью этот рассказ можно только формально, так как рассказ юноши проникнут вовсе не стремлением к покаянию, а страстью к жизни, страстным желанием её). Напротив, можно сказать, что Мцыри не исповедуется, а проповедует, вознося новую религию - свободу.

Основной темой поэмы считается тема бунта как против формального затворничества, так и против обыденной, скучной, бездеятельной жизни. Также в поэме поднимаются темы:

• любви к родине, потребности в этой любви, потребности в собственной истории и семье, в «корнях»;
• противостояния толпы и ищущего одиночки, непонимания между героем и толпой;
• тема свободы, борьбы и подвига.

Первоначально критика восприняла «Мцыри» как революционную поэму, призыв к борьбе. Тогда её идею понимали как верность своей идеологии и важность сохранения этой веры, несмотря на возможное поражение в борьбе. Мечты о родине Мцыри критики рассматривали как потребность присоединиться не только к совей утраченной семье, но и как возможность присоединиться к армии своего народа и сражаться вместе с ней, то есть, добиваться свободы и для своей родины.

Однако позже критики усмотрели в поэме больше метафизических смыслов. Идея поэмы видится более широко, так как образ монастыря пересматривается. Монастырь служит прообразом общества. Живя в обществе, человек мирится с определенными рамками, оковами для собственного духа, общество отравляет естественного человека, каким является Мцыри. Если бы проблема состояла в потребности сменить монастырь на природу, то Мцыри был бы счастлив уже за стенами монастыря, но и за пределами обители он не находит счастья. Он уже отравлен влиянием монастыря, и он стал чужим в мире природы. Таким образом, в поэме утверждается, что поиск счастья - сложнейший путь в жизни, где для счастья нет обязательных условий.

Жанр, композиция и конфликт поэмы

Жанр произведения - поэма, это жанр, наиболее любимый Лермонтовым, стоит на стыке лирики и эпоса и позволяет рисовать героя более детально, чем лирика, так как отражает не только внутренний мир, но и поступки, действия героя.

Композиция поэмы кольцевая - действие начинается в монастыре, переносит читателя в отрывочные детские воспоминания героя, в его трехдневные приключения и снова возвращается в монастырь. Поэма включает в себя 26 глав.

Конфликт произведения романтический, типичный для произведения в жанре романтизма: противопоставляется стремление к свободе и невозможность получить её, романтический герой в поиске и толпа, препятствующая его поиску. Кульминация поэмы - момент встречи с диким барсом и поединок со зверем, полностью вскрывающий внутренние силы героя, его характер.

Герои поэмы

(Мцыри рассказывает монаху свою историю )

В поэме всего два героя - Мцыри и монах, которому он рассказывает свою историю. Впрочем, можно сказать, что действующий герой только один, Мцыри, а второй безмолвен и тих, как и положено монаху. В образе Мцыри сходится множество противоречий, которые не позволяют ему быть счастливым: он крещенный, но иноверец; он монах, но бунтует; он сирота, но у него есть дом и родители, он «естественный человек», но не находит гармонии с природой, он из «униженных и оскорбленных», но внутренне свободнее всех.

(Мцыри наедине с собой и природой )

Это сочетание несочетаемого - трогательный лиризм в созерцании красот природы с могучей силой, мягкость и твердые намерения на побег - то, к чему сам Мцыри относится с полным пониманием. Он знает, что счастья для него нет ни в образе монаха, ни в образе беглеца; он удивительно точно понял эту глубокую мысль, хотя не является ни философом, ни хотя бы мыслителем. Последняя ступень протеста не дает примириться с этой мыслью, потому что человеку чужд оковы и тюремные стены, потому что он создан для того, чтобы стремиться к чему-нибудь.

Мцыри умирает, сознательно не прикасается к еде, предложенной монахом (тот спасает его второй раз от смерти, да еще и является его крестителем), просто не хочет выздоравливать.Он видит смерть как единственное возможное избавление от оков навязанной религии, от того, кто походя, не задумываясь, написал его судьбу. Он смотрит в глаза смерти мужественно - не так, как смиренно должен опустить перед нею глаза христианин, - и в этом его последний протест перед землей и Небом.

Художественные средства, значение поэмы в искусстве

Кроме типичных для романтических произведений средств художественной выразительности (эпитеты, сравнения, большое число риторических вопросов и восклицаний), роль в художественном своеобразии произведения играет поэтическая организация. Поэма написана 4-стопным ямбом, используется исключительно мужская рифма. В.Г. Белинский в отзыве о поэме подчеркнул, что этот настойчивый ямб и мужская рифма - словно могучий меч, рубящий врагов. Этот прием позволил нарисовать поистине страстные и яркие образы.

«Мцыри» стал источником вдохновения для множества поэтов и художников. Героические темы не раз пытались переложить на музыку, так как поэма стала настоящим символом неискоренимого стремления к свободе.

Немного лет тому назад,
Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Был монастырь. Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод;
Но не курится уж под ним
Кадильниц благовонный дым,
Не слышно пенье в поздний час
Молящих иноков за нас.
Теперь один старик седой,
Развалин страж полуживой,
Людьми и смертию забыт,
Сметает пыль с могильных плит,
Которых надпись говорит
О славе прошлой — и о том,
Как, удручен своим венцом,
Такой-то царь, в такой-то год,
Вручал России свой народ.
___

И божья благодать сошла
На Грузию! Она цвела
С тех пор в тени своих садов,
Не опасаяся врагов,
3а гранью дружеских штыков.

Однажды русский генерал
Из гор к Тифлису проезжал;
Ребенка пленного он вез.
Тот занемог, не перенес
Трудов далекого пути;
Он был, казалось, лет шести,
Как серна гор, пуглив и дик
И слаб и гибок, как тростник.
Но в нем мучительный недуг
Развил тогда могучий дух
Его отцов. Без жалоб он
Томился, даже слабый стон
Из детских губ не вылетал,
Он знаком пищу отвергал
И тихо, гордо умирал.
Из жалости один монах
Больного призрел, и в стенах
Хранительных остался он,
Искусством дружеским спасен.
Но, чужд ребяческих утех,
Сначала бегал он от всех,
Бродил безмолвен, одинок,
Смотрел, вздыхая, на восток,
Гоним неясною тоской
По стороне своей родной.
Но после к плену он привык,
Стал понимать чужой язык,
Был окрещен святым отцом
И, с шумным светом незнаком,
Уже хотел во цвете лет
Изречь монашеский обет,
Как вдруг однажды он исчез
Осенней ночью. Темный лес
Тянулся по горам кругом.
Три дня все поиски по нем
Напрасны были, но потом
Его в степи без чувств нашли
И вновь в обитель принесли.
Он страшно бледен был и худ
И слаб, как будто долгий труд,
Болезнь иль голод испытал.
Он на допрос не отвечал
И с каждым днем приметно вял.
И близок стал его конец;
Тогда пришел к нему чернец
С увещеваньем и мольбой;
И, гордо выслушав, больной
Привстал, собрав остаток сил,
И долго так он говорил:

«Ты слушать исповедь мою
Сюда пришел, благодарю.
Все лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь;
Но людям я не делал зла,
И потому мои дела
Немного пользы вам узнать,
А душу можно ль рассказать?
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
Я знал одной лишь думы власть,
Одну — но пламенную страсть:
Она, как червь, во мне жила,
Изгрызла душу и сожгла.
Она мечты мои звала
От келий душных и молитв
В тот чудный мир тревог и битв,
Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны, как орлы.
Я эту страсть во тьме ночной
Вскормил слезами и тоской;
Ее пред небом и землей
Я ныне громко признаю
И о прощенье не молю.

Старик! я слышал много раз,
Что ты меня от смерти спас —
Зачем? .. Угрюм и одинок,
Грозой оторванный листок,
Я вырос в сумрачных стенах
Душой дитя, судьбой монах.
Я никому не мог сказать
Священных слов «отец» и «мать».
Конечно, ты хотел, старик,
Чтоб я в обители отвык
От этих сладостных имен, —
Напрасно: звук их был рожден
Со мной. И видел у других
Отчизну, дом, друзей, родных,
А у себя не находил
Не только милых душ — могил!
Тогда, пустых не тратя слез,
В душе я клятву произнес:
Хотя на миг когда-нибудь
Мою пылающую грудь
Прижать с тоской к груди другой,
Хоть незнакомой, но родной.
Увы! теперь мечтанья те
Погибли в полной красоте,
И я как жил, в земле чужой
Умру рабом и сиротой.

Меня могила не страшит:
Там, говорят, страданье спит
В холодной вечной тишине;
Но с жизнью жаль расстаться мне.
Я молод, молод… Знал ли ты
Разгульной юности мечты?
Или не знал, или забыл,
Как ненавидел и любил;
Как сердце билося живей
При виде солнца и полей
С высокой башни угловой,
Где воздух свеж и где порой
В глубокой скважине стены,
Дитя неведомой страны,
Прижавшись, голубь молодой
Сидит, испуганный грозой?
Пускай теперь прекрасный свет
Тебе постыл; ты слаб, ты сед,
И от желаний ты отвык.
Что за нужда? Ты жил, старик!
Тебе есть в мире что забыть,
Ты жил, — я также мог бы жить!

Ты хочешь знать, что видел я
На воле? — Пышные поля,
Холмы, покрытые венцом
Дерев, разросшихся кругом,
Шумящих свежею толпой,
Как братья в пляске круговой.
Я видел груды темных скал,
Когда поток их разделял.
И думы их я угадал:
Мне было свыше то дано!
Простерты в воздухе давно
Объятья каменные их,
И жаждут встречи каждый миг;
Но дни бегут, бегут года —
Им не сойтиться никогда!
Я видел горные хребты,
Причудливые, как мечты,
Когда в час утренней зари
Курилися, как алтари,
Их выси в небе голубом,
И облачко за облачком,
Покинув тайный свой ночлег,
К востоку направляло бег —
Как будто белый караван
Залетных птиц из дальних стран!
Вдали я видел сквозь туман,
В снегах, горящих, как алмаз,
Седой незыблемый Кавказ;
И было сердцу моему
Легко, не знаю почему.
Мне тайный голос говорил,
Что некогда и я там жил,
И стало в памяти моей
Прошедшее ясней, ясней…

И вспомнил я отцовский дом,
Ущелье наше и кругом
В тени рассыпанный аул;
Мне слышался вечерний гул
Домой бегущих табунов
И дальний лай знакомых псов.
Я помнил смуглых стариков,
При свете лунных вечеров
Против отцовского крыльца
Сидевших с важностью лица;
И блеск оправленных ножон
Кинжалов длинных… и как сон
Все это смутной чередой
Вдруг пробегало предо мной.
А мой отец? он как живой
В своей одежде боевой
Являлся мне, и помнил я
Кольчуги звон, и блеск ружья,
И гордый непреклонный взор,
И молодых моих сестер…
Лучи их сладостных очей
И звук их песен и речей
Над колыбелию моей…
В ущелье там бежал поток.
Он шумен был, но неглубок;
К нему, на золотой песок,
Играть я в полдень уходил
И взором ласточек следил,
Когда они перед дождем
Волны касалися крылом.
И вспомнил я наш мирный дом
И пред вечерним очагом
Рассказы долгие о том,
Как жили люди прежних дней,
Когда был мир еще пышней.

Ты хочешь знать, что делал я
На воле? Жил — и жизнь моя
Без этих трех блаженных дней
Была б печальней и мрачней
Бессильной старости твоей.
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля,
Узнать, для воли иль тюрьмы
На этот свет родимся мы.
И в час ночной, ужасный час,
Когда гроза пугала вас,
Когда, столпясь при алтаре,
Вы ниц лежали на земле,
Я убежал. О, я как брат
Обняться с бурей был бы рад!
Глазами тучи я следил,
Рукою молнию ловил…
Скажи мне, что средь этих стен
Могли бы дать вы мне взамен
Той дружбы краткой, но живой,
Меж бурным сердцем и грозой?..

Бежал я долго — где, куда?
Не знаю! ни одна звезда
Не озаряла трудный путь.
Мне было весело вдохнуть
В мою измученную грудь
Ночную свежесть тех лесов,
И только! Много я часов
Бежал, и наконец, устав,
Прилег между высоких трав;
Прислушался: погони нет.
Гроза утихла. Бледный свет
Тянулся длинной полосой
Меж темным небом и землей,
И различал я, как узор,
На ней зубцы далеких гор;
Недвижим, молча я лежал,
Порой в ущелии шакал
Кричал и плакал, как дитя,
И, гладкой чешуей блестя,
Змея скользила меж камней;
Но страх не сжал души моей:
Я сам, как зверь, был чужд людей
И полз и прятался, как змей.

Внизу глубоко подо мной
Поток усиленный грозой
Шумел, и шум его глухой
Сердитых сотне голосов
Подобился. Хотя без слов
Мне внятен был тот разговор,
Немолчный ропот, вечный спор
С упрямой грудою камней.
То вдруг стихал он, то сильней
Он раздавался в тишине;
И вот, в туманной вышине
Запели птички, и восток
Озолотился; ветерок
Сырые шевельнул листы;
Дохнули сонные цветы,
И, как они, навстречу дню
Я поднял голову мою…
Я осмотрелся; не таю:
Мне стало страшно; на краю
Грозящей бездны я лежал,
Где выл, крутясь, сердитый вал;
Туда вели ступени скал;
Но лишь злой дух по ним шагал,
Когда, низверженный с небес,
В подземной пропасти исчез.

Кругом меня цвел божий сад;
Растений радужный наряд
Хранил следы небесных слез,
И кудри виноградных лоз
Вились, красуясь меж дерев
Прозрачной зеленью листов;
И грозды полные на них,
Серег подобье дорогих,
Висели пышно, и порой
К ним птиц летал пугливый рой
И снова я к земле припал
И снова вслушиваться стал
К волшебным, странным голосам;
Они шептались по кустам,
Как будто речь свою вели
О тайнах неба и земли;
И все природы голоса
Сливались тут; не раздался
В торжественный хваленья час
Лишь человека гордый глас.
Всуе, что я чувствовал тогда,
Те думы — им уж нет следа;
Но я б желал их рассказать,
Чтоб жить, хоть мысленно, опять.
В то утро был небесный свод
Так чист, что ангела полет
Прилежный взор следить бы мог;
Он так прозрачно был глубок,
Так полон ровной синевой!
Я в нем глазами и душой
Тонул, пока полдневный зной
Мои мечты не разогнал.
И жаждой я томиться стал.

Тогда к потоку с высоты,
Держась за гибкие кусты,
С плиты на плиту я, как мог,
Спускаться начал. Из-под ног
Сорвавшись, камень иногда
Катился вниз — за ним бразда
Дымилась, прах вился столбом;
Гудя и прыгая, потом
Он поглощаем был волной;
И я висел над глубиной,
Но юность вольная сильна,
И смерть казалась не страшна!
Лишь только я с крутых высот
Спустился, свежесть горных вод
Повеяла навстречу мне,
И жадно я припал к волне.
Вдруг — голос — легкий шум шагов…
Мгновенно скрывшись меж кустов,
Невольным трепетом объят,
Я поднял боязливый взгляд
И жадно вслушиваться стал:
И ближе, ближе все звучал
Грузинки голос молодой,
Так безыскусственно живой,
Так сладко вольный, будто он
Лишь звуки дружеских имен
Произносить был приучен.
Простая песня то была,
Но в мысль она мне залегла,
И мне, лишь сумрак настает,
Незримый дух ее поет.

Держа кувшин над головой,
Грузинка узкою тропой
Сходила к берегу. Порой
Она скользила меж камней,
Смеясь неловкости своей.
И беден был ее наряд;
И шла она легко, назад
Изгибы длинные чадры
Откинув. Летние жары
Покрыли тенью золотой
Лицо и грудь ее; и зной
Дышал от уст ее и щек.
И мрак очей был так глубок,
Так полон тайнами любви,
Что думы пылкие мои
Смутились. Помню только я
Кувшина звон, — когда струя
Вливалась медленно в него,
И шорох… больше ничего.
Когда же я очнулся вновь
И отлила от сердца кровь,
Она была уж далеко;
И шла, хоть тише, — но легко,
Стройна под ношею своей,
Как тополь, царь ее полей!
Недалеко, в прохладной мгле,
Казалось, приросли к скале
Две сакли дружною четой;
Над плоской кровлею одной
Дымок струился голубой.
Я вижу будто бы теперь,
Как отперлась тихонько дверь…
И затворилася опять! ..
Тебе, я знаю, не понять
Мою тоску, мою печаль;
И если б мог, — мне было б жаль:
Воспоминанья тех минут
Во мне, со мной пускай умрут.

Трудами ночи изнурен,
Я лег в тени. Отрадный сон
Сомкнул глаза невольно мне…
И снова видел я во сне
Грузинки образ молодой.
И странной сладкою тоской
Опять моя заныла грудь.
Я долго силился вздохнуть —
И пробудился. Уж луна
Вверху сияла, и одна
Лишь тучка кралася за ней,
Как за добычею своей,
Объятья жадные раскрыв.
Мир темен был и молчалив;
Лишь серебристой бахромой
Вершины цепи снеговой
Вдали сверкали предо мной
Да в берега плескал поток.
В знакомой сакле огонек
То трепетал, то снова гас:
На небесах в полночный час
Так гаснет яркая звезда!
Хотелось мне… но я туда
Взойти не смел. Я цель одну —
Пройти в родимую страну —
Имел в душе и превозмог
Страданье голода, как мог.
И вот дорогою прямой
Пустился, робкий и немой.
Но скоро в глубине лесной
Из виду горы потерял
И тут с пути сбиваться стал.

Напрасно в бешенстве порой
Я рвал отчаянной рукой
Терновник, спутанный плющом:
Все лес был, вечный лес кругом,
Страшней и гуще каждый час;
И миллионом черных глаз
Смотрела ночи темнота
Сквозь ветви каждого куста.
Моя кружилась голова;
Я стал влезать на дерева;
Но даже на краю небес
Все тот же был зубчатый лес.
Тогда на землю я упал;
И в исступлении рыдал,
И грыз сырую грудь земли,
И слезы, слезы потекли
В нее горючею росой…
Но, верь мне, помощи людской
Я не желал… Я был чужой
Для них навек, как зверь степной;
И если б хоть минутный крик
Мне изменил — клянусь, старик,
Я б вырвал слабый мой язык.

Ты помнишь детские года:
Слезы не знал я никогда;
Но тут я плакал без стыда.
Кто видеть мог? Лишь темный лес
Да месяц, плывший средь небес!
Озарена его лучом,
Покрыта мохом и песком,
Непроницаемой стеной
Окружена, передо мной
Была поляна. Вдруг во ней
Мелькнула тень, и двух огней
Промчались искры… и потом
Какой-то зверь одним прыжком
Из чащи выскочил и лег,
Играя, навзничь на песок.
То был пустыни вечный гость —
Могучий барс. Сырую кость
Он грыз и весело визжал;
То взор кровавый устремлял,
Мотая ласково хвостом,
На полный месяц, — и на нем
Шерсть отливалась серебром.
Я ждал, схватив рогатый сук,
Минуту битвы; сердце вдруг
Зажглося жаждою борьбы
И крови… да, рука судьбы
Меня вела иным путем…
Но нынче я уверен в том,
Что быть бы мог в краю отцов
Не из последних удальцов.

Я ждал. И вот в тени ночной
Врага почуял он, и вой
Протяжный, жалобный как стон
Раздался вдруг… и начал он
Сердито лапой рыть песок,
Встал на дыбы, потом прилег,
И первый бешеный скачок
Мне страшной смертью грозил…
Но я его предупредил.
Удар мой верен был и скор.
Надежный сук мой, как топор,
Широкий лоб его рассек…
Он застонал, как человек,
И опрокинулся. Но вновь,
Хотя лила из раны кровь
Густой, широкою волной,
Бой закипел, смертельный бой!

Ко мне он кинулся на грудь:
Но в горло я успел воткнуть
И там два раза повернуть
Мое оружье… Он завыл,
Рванулся из последних сил,
И мы, сплетясь, как пара змей,
Обнявшись крепче двух друзей,
Упали разом, и во мгле
Бой продолжался на земле.
И я был страшен в этот миг;
Как барс пустынный, зол и дик,
Я пламенел, визжал, как он;
Как будто сам я был рожден
В семействе барсов и волков
Под свежим пологом лесов.
Казалось, что слова людей
Забыл я — и в груди моей
Родился тот ужасный крик,
Как будто с детства мой язык
К иному звуку не привык…
Но враг мой стал изнемогать,
Метаться, медленней дышать,
Сдавил меня в последний раз…
Зрачки его недвижных глаз
Блеснули грозно — и потом
Закрылись тихо вечным сном;
Но с торжествующим врагом
Он встретил смерть лицом к лицу,
Как в битве следует бойцу!..

Ты видишь на груди моей
Следы глубокие когтей;
Еще они не заросли
И не закрылись; но земли
Сырой покров их освежит
И смерть навеки заживит.
О них тогда я позабыл,
И, вновь собрав остаток сил,
Побрел я в глубине лесной…
Но тщетно спорил я с судьбой:
Она смеялась надо мной!

Я вышел из лесу. И вот
Проснулся день, и хоровод
Светил напутственных исчез
В его лучах. Туманный лес
Заговорил. Вдали аул
Куриться начал. Смутный гул
В долине с ветром пробежал…
Я сел и вслушиваться стал;
Но смолк он вместе с ветерком.
И кинул взоры я кругом:
Тот край, казалось, мне знаком.
И страшно было мне, понять
Не мог я долго, что опять
Вернулся я к тюрьме моей;
Что бесполезно столько дней
Я тайный замысел ласкал,
Терпел, томился и страдал,
И все зачем?.. Чтоб в цвете лет,
Едва взглянув на божий свет,
При звучном ропоте дубрав
Блаженство вольности познав,
Унесть в могилу за собой
Тоску по родине святой,
Надежд обманутых укор
И вашей жалости позор!..
Еще в сомненье погружен,
Я думал — это страшный сон…
Вдруг дальний колокола звон
Раздался снова в тишине —
И тут все ясно стало мне…
О, я узнал его тотчас!
Он с детских глаз уже не раз
Сгонял виденья снов живых
Про милых ближних и родных,
Про волю дикую степей,
Про легких, бешеных коней,
Про битвы чудные меж скал,
Где всех один я побеждал!..
И слушал я без слез, без сил.
Казалось, звон тот выходил
Из сердца — будто кто-нибудь
Железом ударял мне в грудь.
И смутно понял я тогда,
Что мне на родину следа
Не проложить уж никогда.

Да, заслужил я жребий мой!
Могучий конь, в степи чужой,
Плохого сбросив седока,
На родину издалека
Найдет прямой и краткий путь…
Что я пред ним? Напрасно грудь
Полна желаньем и тоской:
То жар бессильный и пустой,
Игра мечты, болезнь ума.
На мне печать свою тюрьма
Оставила… Таков цветок
Темничный: вырос одинок
И бледен он меж плит сырых,
И долго листьев молодых
Не распускал, все ждал лучей
Живительных. И много дней
Прошло, и добрая рука
Печально тронулась цветка,
И был он в сад перенесен,
В соседство роз. Со всех сторон
Дышала сладость бытия…
Но что ж? Едва взошла заря,
Палящий луч ее обжег
В тюрьме воспитанный цветок…

И как его, палил меня
Огонь безжалостного дня.
Напрасно прятал я в траву
Мою усталую главу:
Иссохший лист ее венцом
Терновым над моим челом
Свивался, и в лицо огнем
Сама земля дышала мне.
Сверкая быстро в вышине,
Кружились искры, с белых скал
Струился пар. Мир божий спал
В оцепенении глухом
Отчаянья тяжелым сном.
Хотя бы крикнул коростель,
Иль стрекозы живая трель
Послышалась, или ручья
Ребячий лепет… Лишь змея,
Сухим бурьяном шелестя,
Сверкая желтою спиной,
Как будто надписью златой
Покрытый донизу клинок,
Браздя рассыпчатый песок.
Скользила бережно, потом,
Играя, нежася на нем,
Тройным свивалася кольцом;
То, будто вдруг обожжена,
Металась, прыгала она
И в дальних пряталась кустах…

И было все на небесах
Светло и тихо. Сквозь пары
Вдали чернели две горы.
Наш монастырь из-за одной
Сверкал зубчатою стеной.
Внизу Арагва и Кура,
Обвив каймой из серебра
Подошвы свежих островов,
По корням шепчущих кустов
Бежали дружно и легко…
До них мне было далеко!
Хотел я встать — передо мной
Все закружилось с быстротой;
Хотел кричать — язык сухой
Беззвучен и недвижим был…
Я умирал. Меня томил
Предсмертный бред. Казалось мне,
Что я лежу на влажном дне
Глубокой речки — и была
Кругом таинственная мгла.
И, жажду вечную поя,
Как лед холодная струя,
Журча, вливалася мне в грудь…
И я боялся лишь заснуть, —
Так было сладко, любо мне…
А надо мною в вышине
Волна теснилася к волне.
И солнце сквозь хрусталь волны
Сияло сладостней луны…
И рыбок пестрые стада
В лучах играли иногда.
И помню я одну из них:
Она приветливей других
Ко мне ласкалась. Чешуей
Была покрыта золотой
Ее спина. Она вилась
Над головой моей не раз,
И взор ее зеленых глаз
Был грустно нежен и глубок…
И надивиться я не мог:
Ее сребристый голосок
Мне речи странные шептал,
И пел, и снова замолкал.
Он говорил: «Дитя мое,
Останься здесь со мной:
В воде привольное житье
И холод и покой.

Я созову моих сестер:
Мы пляской круговой
Развеселим туманный взор
И дух усталый твой.

Усни, постель твоя мягка,
Прозрачен твой покров.
Пройдут года, пройдут века
Под говор чудных снов.

О милый мой! не утаю,
Что я тебя люблю,
Люблю как вольную струю,
Люблю как жизнь мою…»
И долго, долго слушал я;
И мнилось, звучная струя
Сливала тихий ропот свой
С словами рыбки золотой.
Тут я забылся. Божий свет
В глазах угас. Безумный бред
Бессилью тела уступил…

Так я найден и поднят был…
Ты остальное знаешь сам.
Я кончил. Верь моим словам
Или не верь, мне все равно.
Меня печалит лишь одно:
Мой труп холодный и немой
Не будет тлеть в земле родной,
И повесть горьких мук моих
Не призовет меж стен глухих
Вниманье скорбное ничье
На имя темное мое.

Прощай, отец… дай руку мне:
Ты чувствуешь, моя в огне…
Знай, этот пламень с юных дней,
Таяся, жил в груди моей;
Но ныне пищи нет ему,
И он прожег свою тюрьму
И возвратится вновь к тому,
Кто всем законной чередой
Дает страданье и покой…
Но что мне в том? — пускай в раю,
В святом, заоблачном краю
Мой дух найдет себе приют…
Увы! — за несколько минут
Между крутых и темных скал,
Где я в ребячестве играл,
Я б рай и вечность променял…

Когда я стану умирать,
И, верь, тебе не долго ждать,
Ты перенесть меня вели
В наш сад, в то место, где цвели
Акаций белых два куста…
Трава меж ними так густа,
И свежий воздух так душист,
И так прозрачно-золотист
Играющий на солнце лист!
Там положить вели меня.
Сияньем голубого дня
Упьюся я в последний раз.
Оттуда виден и Кавказ!
Быть может, он с своих высот
Привет прощальный мне пришлет,
Пришлет с прохладным ветерком…
И близ меня перед концом
Родной опять раздастся звук!
И стану думать я, что друг
Иль брат, склонившись надо мной,
Отер внимательной рукой
С лица кончины хладный пот
И что вполголоса поет
Он мне про милую страну..
И с этой мыслью я засну,
И никого не прокляну!…»

Анализ поэмы «Мцыри» Лермонтова

Поэма «Мцыри» — одно из наиболее известных произведений Лермонтова. В ней поэт смог с удивительным художественным мастерством изобразить природу Кавказа. Не менее ценно смысловое содержание поэмы. Она представляет собой монолог романтического героя, погибающего в борьбе за свободу.

Создание поэмы имеет долгую предысторию. Замысел истории возник у Лермонтова при чтении «Шильонского узника» Байрона. Он последовательно разрабатывает его в стихотворении «Исповедь» и поэме «Боярин Орша». Впоследствии автор целиком перенесет некоторые строки из этих произведений в «Мцыри». Непосредственным источником для поэмы становится история, которую узнал Лермонтов в Грузии. Пленный ребенок-горец был отдан на воспитание в монастырь. Обладая непокорным характером, ребенок несколько раз пытался сбежать. Одна из таких попыток чуть не закончилась его гибелью. Мальчик смирился и дожил до глубокой старости монахом. Лермонтова очень заинтересовала история «Мцыри» (в пер. с груз. – послушник). Он воспользовался прошлыми наработками, добавил элементы грузинского фольклора и создал оригинальную поэму (1839 г).

Сюжет поэмы полностью повторяет историю монаха за исключением одной важной детали. В реальности мальчик выжил, а в произведении Лермонтова окончательная точка не поставлена. Ребенок находится при смерти, весь его монолог является прощанием с жизнью. Только его гибель представляется закономерным финалом.

В образе дикого с точки зрения цивилизации ребенка перед нами предстает романтический герой. Он недолго наслаждался свободной жизнью среди своего народа. Захват в плен и заточение в монастырь лишают его возможности ощутить красоту и великолепие бесконечного мира. Врожденное чувство независимости делает его немногословным и нелюдимым. Его главным желанием становится побег на родину.
Во время бурной грозы, воспользовавшись страхом монахов, мальчик убегает из монастыря. Ему открывается прекрасная картина нетронутой человеком природы. Под этим впечатлением к мальчику приходят воспоминания о своем горном ауле. Это подчеркивает неразрывную связь патриархального общества с окружающим миром. Такая связь безвозвратно утрачена современным человеком.

Ребенок принимает решение добраться до родного очага. Но он не может отыскать дорогу и понимает, что заблудился. Схватка с барсом – необычайно яркая сцена поэмы. Ее фантастичность еще более подчеркивает индивидуализм главного героя, его гордый и непреклонный дух. Полученные раны лишают мальчика последних сил. Он с горечью осознает, что вернулся туда, откуда пришел.

Разговаривая со старцем, главный герой нисколько не жалеет о своем поступке. Три дня, проведенные на свободе, стоят для него всей жизни в монастыре. Его не страшит смерть. Существование в неволе представляется мальчику невыносимым, особенно потому, что он ощутил на себе сладость вольной жизни.

«Мцыри» — выдающееся произведение русского романтизма, которое можно отнести к шедеврам мировой классики.

Пребывание на Кавказе в детские годы и во время ссылок оставили неизгладимый след в душе Лермонтова. Красочные пейзажи, традиции восточных народов, многочисленные рассказы горцев, встреченных по пути странствования, нашли отражение в творчестве поэта. Поэма «Мцыри», написанная Михаилом Юрьевичем в 1839 году, основана на рассказе одинокого монаха. Она является наиболее ярким отражением романтизма и бесконечной любви к своей второй Родине в творчестве «истинного певца Кавказа».

Начало произведения представляет взору читателя разрушенный монастырь, расположенный в горах. Давно забыто великолепие здания. Его охраняет лишь древний старик, забытый и Богом и людьми.

Проезжающий однажды мимо монастыря русский генерал вез пленного ребенка. На первый взгляд, мальчику было лет шесть, он отказывался от еды, был сильно ослаблен, напуган, болен. Сжалившись, монахи решают оставить ребенка в монастыре. Он рос нелюдимым, не играл в детские игры, однако, казалось, смирился с пленом. Мальчика крестили, обучили местному языку, готовили в послушники.

Однажды, когда юноше было семнадцать лет, он исчез. Монахи искали его долгое время. Нашли его на одной из полян, недалеко от монастыря. Юноша был изранен, бледен и слаб, о том, где он был, ничего не рассказывал. Когда стало понятно, что юноша умирает, в келью к нему пришел чернец, чтобы выслушать исповедь.

Мцыри рассказывает монаху, что благодарен за спасение жизни, но все время он мечтал лишь о том, чтобы вернуться на свободу, вновь найти отца и мать. Он рассказывает об увиденном во время побега. Величие скал, бушующие реки, бескрайние, пышные поля всколыхнули в душе юноши воспоминания об отчем доме, где некогда он был счастлив.

Он видел дом, тень пышных садов, окружавших его, отца в боевой кольчуге, слышал мелодичные голоса сестер, неспешные рассказы стариков. Эти воспоминания измучили юношу.

Спустившись по скалам к реке, Мцыри видит молодую грузинку, которая пришла с кувшином за водой. Ее стройный стан, бездонные черные глаза, поразили юношу. Девушка набрала воды и исчезла в одном из домов, расположенных поблизости, а в памяти Мцыри навсегда запечатлелся ее образ.

Эта часть поэмы является наиболее знаковой и изучаемой. Именно сцена битвы с животным наиболее полно раскрывает характер Мцыри, его скрытые качества, которые никогда не проявились бы в монастыре.

После встречи с молодой грузинкой у реки юноша продолжает путь. Он двигается ночью, желая как можно скорее достичь отчего дома. Но Мцыри вдруг понимает, что заблудился, он не может найти выхода из густого могучего леса, окружившего его со всех сторон.

Осознавая, что находится в одиночестве, юноша дает волю горьким слезам отчаяния. Однако, даже в эту минуту он не ждет помощи от людей, говорит о том, что всегда чувствовал себя чужим.

Вдруг, на поляне, где остановился Мцыри, появляется могучий зверь. Как маленький котенок он играет с костью, рычит, подкидывает ее. Юноша испытывает необычное для себя чувство, он готов к битве и понимает, что, оставшись в родном доме, мог бы быть «Не из последних удальцов».

Барс почувствовал врага, взвыл и бросился на юношу. Мцыри был готов к прыжку зверя, поджидал его, держа в руках «рогатый сук». Как только барс прыгнул, юноша рассек ему палкой голову. Несмотря на полученную смертельную рану, зверь продолжил битву, кинулся на противника. Мцыри воткнул сук животному в горло и несколько раз провернул. Бой длился еще несколько мгновений, во время которых юноша и сам превратился в дикое животное: «Как будто с детства мой язык к иному звуку не привык...». Наконец, глаза барса затуманились, он ослаб и умер.

Израненный юноша, на теле которого можно было видеть многочисленные раны от когтей животного, собрал последние силы и вновь двинулся в путь. Какое же разочарование он испытал, когда, выйдя из лесной чащи, увидел знакомые места. Звон монастырских колоколов окончательно убедил Мцыри в том, что он вернулся к своей тюрьме, месту, из которого всю жизнь мечтал вырваться.

В забытьи юноша видит странный сон, в котором с ним ведет беседу Золотая Рыбка. Она манит Мцыри остаться, обещает свою любовь. Рыбка поет серебристым голосом о том, какая жизнь ждет юношу, если он останется. Под звуки этого нежного голоса он теряет сознание. В этом состоянии его и находят монахи.

На исповеди Мцыри говорит о том, что не раскаивается в своем поступке. Пламя свободы, пылающее в его груди, наконец, вырвалось, но не обогрело, а уничтожило юношу. Он сожалел, что не будет погребен в родной земле. Последнее, о чем Мцыри попросил монаха, это место для похорон. Юноша мечтал лежать в монастырском саду, между двумя акациями, в месте, с которого видны такие любимые им горы.

История написания произведения

Задумка написания поэмы, в которой главный герой является послушником монастыря и стремится обрести свободу, возникла у Михаила Юрьевича Лермонтова еще в семнадцатилетнем возрасте. При этом автор никак не мог определиться с основными образами и направлением сюжета, однако уже четко осознавал, что монастырь в его будущем произведении станет не местом успокоения и мира, а тюрьмой, в которую заключен свободный дух.

Повествовательный стиль, ставший основой поэмы «Мцыри», нашел отражение в поэме «Исповедь», в которой молодой испанец, заточенный в монастырь-тюрьму и приговоренный к казни, рассказывает о своей жизни, стремлениях. К середине 30-х годов Лермонтов пишет поэму «Боярин Орша», действие которой происходит во времена правления Ивана Грозного. В произведении рассказывается о любви простого холопа к боярской дочери. Некоторые идеи данной поэмы также нашли отражение в «Мцыри». Таким образом, критики делают вывод о непосредственной связи данных произведений с написанной позже поэмой.

Толчком к написанию стало путешествие Лермонтова по горам Кавказа в 1837 году и встреченный в одном из заброшенных монастырей отшельник, который поведал поэту о своей судьбе. Маленьким мальчиком монах попал в плен, был оставлен в монастыре, несколько раз пытался бежать, но неуспешно. Во время одного из побегов он чуть не погиб. Позже Бэри смирился со своей участью и остался в монастыре.

Впечатлённый поэт изначально дал своей поэме название «Бэри». Но после решил изменить на слово имеющее несколько значений, и в большей степени отражающее суть произведения. Он не прогадал.

5 августа 1839 года, согласно пометкам автора, работа над поэмой была окончена. В тот же год Лермонтов зачитал ее в Царском Селе на одном из вечеров. В 1840 году, на именинах Гоголя, Михаил Юрьевич представил обществу главу «Бой с барсом». Поэма получила самые положительные отзывы публики.

Анализ боя с барсом

Сцена битвы человека и животного занимает центральную часть произведения. Таким образом, автор хотел показать ее композиционную значимость. Противопоставляя двух детей природы, Лермонтов показывает, что они оба молоды, прекрасны, имеют право на жизнь.

Описание барса подводит читателя к тому, что зверь предстает в образе ребенка, который наслаждается лунной ночью, весело играет и рычит. Мцыри видит дикое животное как героя сказок, которые когда-то рассказывали мать и сестра. Глаза хищника горят огнем, а шерсть переливается серебристым светом.

Сам же Мцыри, напуганный, нелюдимый юноша, много лет мечтавший вырваться из заточения, во время сцены предстает смелым и решительным воином, тем человеком, которым он мог бы стать, оставшись дома. В юноше вдруг открываются те черты, которые не находили применения при жизни в монастыре.

Динамика и ожесточение боя чувствуются, благодаря многочисленным глаголам. Страсть Мцыри к свободе противопоставляется темному лесу, из которого он пытается вырваться всеми силами.

Романтизм в поэме «Мцыри»

Написанная в стиле романтизма поэма соответствует всем законам стиля. Ее герой, разрываемый между спокойствием и умиротворенностью пребывания в монастыре и жаждой свободы, погибает. Его жизнь коротка, но наполнена яркими событиями. Всю жизнь юноша провел в поиске идеалов. За три дня, проведенных на свободе, Мцыри успевает испытать те чувства, на которые обычные люди тратят целую жизнь:

Любовь к юной грузинской девушке;

Мужество и ожесточение в схватке;

Состояние равновесия с окружающим миром.

Противопоставление яркой динамичной природы Кавказа и темных, удушающих стен монастыря, также являются признаками романтического стиля поэмы. Только в единении с природой юноша находит покой. Хищный зверь, встреченный на пути, пробуждает неведанные прежде качества, а золотые рыбки своим нежным пением приводят героя в состояние умиротворения.

Что такое мцыри? Под таким названием М. Ю. Лермонтовым была написана романтическая поэма, которую опубликовали в 1840 году. При жизни поэта был издан его единственный сборник «Стихотворения М. Ю. Лермонтова». О том, чему посвящено это произведение, а также о том, как звучит перевод «мцыри» с грузинского языка, будет рассказано в статье.

Трагическая история

Прежде чем перейти к рассмотрению значения слова «мцыри», рассмотрим события, которые легли в основу сюжета поэмы Лермонтова. Это трагическая история горского мальчика, взятого в плен русским генералом. Генерал взял ребенка с собой в Россию, но по дороге тот заболел.

По пути следования находился монастырь, монахи которого, пожалев маленького пленника, оставили его жить у себя в обители. Там и прошло его взросление. Так юноша оказался обреченным на мучения вдалеке о родины, «вдали от солнечного света». Такое существование воспринималось им как жизнь в тюремных оковах.

Мальчика не отпускала тоска по родным местам. Но постепенно он как будто бы стал привыкать к «плену». Он освоил чужой язык и был готов принять новые традиции. Ему казалось, что он уже стал своим на чужбине. Юношу окрестили и стали готовить к принятию монашеского обета. Имя мальчика было Мцыри. Перевод с грузинского этого слова мы и рассмотрим ниже.

Двойное значение

მწირი - так пишется это слово на грузинском языке. Как оно переводится на русский? Мцыри - «послушник монастыря», то есть монах, который не призван к служению. Но существует два оттенка истолкования.

Во втором мцыри - «отшельник», а также «чужеземец, пришелец». То есть человек, который был привезен насильственно или прибыл добровольно из других земель, одинокий, без родных и близких.

Таким образом, имя, выбранное М.Ю. Лермонтовым для своего героя, как нельзя лучше характеризует его положение и состояние, описанное в произведении великого русского поэта.

Однако на принятии юношей монашеского обета поэма не заканчивается. Далее поговорим о том, что такого с Мцыри произошло дальше.

Душевный порыв

И вот в тот момент, когда Мцыри уже был готов стать монахом, в сознании 17-летнего юноши возникает доселе неведомый ему мощный душевный порыв. Этот внутренний толчок побуждает его принять решение о побеге. Воспользовавшись подходящим моментом, юноша совершает побег из обители.

При этом он сам не знает, куда именно он бежит. При этом юноша испытывает неизвестное ему ощущение вольной жизни. Оно возвращает Мцыри то, что, как казалось, было навсегда отнято у него неволей - это память детских лет. В его замутненных до этого воспоминаниях всплывает родной язык, родной аул, любимые лица - отца, братьев, сестер.

На свободе

Время, проведенное героем поэмы «Мцыри» на свободе, было очень кратким - всего лишь три дня. Но эти дни были для юноши весьма значительными и сыграли большую роль для его мировосприятия. По сути, за такой непродолжительный срок можно увидеть мало.

Герой любуется могучей красотой природы Кавказа, он встречает прекрасную молодую грузинку, набирающую воду в кувшин из бурлящего потока, ему приходится сразиться с могучим зверем - барсом.

Вся эта череда событий является лишь собранием крошечных эпизодов. Но впечатление, полученное юношей таково, что он как будто проживает большую жизнь.

Тем временем за беглецом снаряжают погоню, не давшую результатов. Совершенно случайно его находят лежащим в бессознательном состоянии в окрестностях монастыря, в степи.

Исповедь о трех днях

Находясь в монастыре, Мцыри приходит в сознание. Он страшно истощен, но, несмотря на это, совсем не прикасается к еде. Будучи удрученным тем, что попытка побега провалилась, он сознательно стремится к приближению своей кончины.

Расспросы монастырской братии ни к чему не приводят, юноша хранит молчание. Но все же путь к мятежной душе удается найти одному из иеромонахов, старому чернецу, крестившему Мцыри. Видя, что его подопечный может умереть со дня на день, он хочет исповедовать его.

Юноша рассказывает о проведенных на свободе трех днях ярко и живо. Он сообщает исповеднику, что если бы мог, то променял две жизни в плену на одну свободную, и спрашивает старика, зачем он спас ему жизнь. Ведь она угрюма и одинока, как у листка, оторванного грозой. Он вырос в сумрачных монастырских стенах, «душой дитя, судьбой монах», и никому не мог сказать священных для каждого слов «мать» и «отец». Продолжая разбирать вопрос о том, что такое «мцыри», поговорим о дальнейшей судьбе героя.

Тяжесть клятвопреступления

Мцыри не испытывает сожалений по поводу своего поступка. Его лишь печалит мысль о том, что умереть ему суждено в чужой земле в положении раба и сироты. А также на душе его лежит камень, так как он не смог выдержать верности данной самому себе клятвы.

Ведь еще в отрочестве Мцыри пообещал, что убежит из монастыря рано или поздно, что отыщет во что бы то ни стало тропу в родные края. Он предпринял все возможное, чтобы достичь заветной цели - шел, бежал, карабкался, следовал, казалось бы, на восток. Однако в результате сделан большой круг, юноша возвратился назад, в то самое место, откуда начал свой побег.

Он опять оказался в окружении не то врагов, не то друзей. У него двоякое отношение к окружающим его людям. С одной стороны, они выходили его, спасли от гибели, готовили к будущей жизни благочестивого монаха. Но с другой - это представители другой, чуждой ему культуры. Мцыри никак не может принять монастырь как свой дом. Он делает монаху признание о том, что в душе его всегда жила одна пламенная страсть - это стремление к свободной жизни.

Герой не сломлен

В заключение повествования о том, что такое «мцыри», хочется отметить, что, несмотря на то, что судьба героя изображена как трагичная, он до конца остался гордым и смелым, свободолюбивым человеком. Уже на смертном одре он в конце своей исповеди просит о том, чтобы его перенесли в укромный уголок, находящийся в саду монастыря.

Перед смертью он хочет увидеть горные вершины своего родного края, которого ему не суждено было достичь. В своих последних словах он выразил мысль о том, что уйдет в мир иной, хотя и думая о своей несчастной судьбе, но при этом никого не станет проклинать.

На первый взгляд может показаться, что эти слова принадлежат человеку, сломленному тяжелой судьбой. Однако в конце фразы «И никого не прокляну!» стоит восклицательный знак, из чего можно сделать вывод о романтической направленности героя поэмы «Мцыри», которого обуревает неистовство в его благородной страсти - добраться до родных мест.

По мнению критиков, здесь просматривается убежденность Мцыри в том, что, вопреки его гибели в монастыре, вопреки тому, что он не смог воплотить в жизнь свою светлую мечту - возвратиться на родину предков, эта цель будет им достигнута. Быть может в ином, более прекрасном мире, уже за порогом смерти.

Поэма была высоко оценена критиками. Так, например, по словам Белинского, ее героя характеризует огненная душа, а также могучий дух, исполинская натура.